Корреспондент «Юридической газеты» побеседовал с Елдосом Жумаксановым об изменениях в деятельности судов, а также о внесенных и предлагаемых поправках в законодательство.
– Елдос Шаганович, в последние годы в судебной системе проведен ряд реформ. Расширился пул судов, внесены изменения в ряд важных законодательных актов. Как они изменили правосудие?
– Начиная с 2019 года, разработан 41 закон, 33 из них уже действуют. Что они изменили? Прежде всего, изменен порядок отбора в судьи (этим занимается Высший судебный совет), изменился формат судебных решений, их суть разъясняет судья, в судах открылись фронт-офисы, почти все процессы могут проходить онлайн, преломлен обвинительный уклон, больше примирений, введена административная юстиция. Расширена подсудность суда присяжных. Все это меняет парадигму мышления не только участников процессов, но и самих судей. И это далеко не все.
– Как вы считаете, наши суды оправдывают доверие граждан? Почему реформа в судах, о которой давно говорят все, так долго идет и незаметна?
– Наверное, будет нескромно, если отвечу на этот вопрос от имени всего общества. С другой стороны, есть четкое поручение президента, поставленное перед судебной системой – оправдывать доверие людей.
Поэтому попробуем «пойти от противного» и определим: что раздражает наше общество? Очевидно, зависимость судей от исполнительной власти и своих председателей, факты коррупции в судах, излишняя лояльность к запросам силовых структур и госорганов, громоздкость и «птичий язык» судебных актов и так далее. Все эти претензии не новы. Такая критика была всегда. И в советское время.
Но, есть такой аспект: недовольны судами и в развитой Европе. Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) недавно указала на проблемы судов Болгарии, Молдовы, Польши, Румынии, Турции. Еврокомиссия признала: Венгрия и Польша подрывают принципы независимости судов. И спор ЕС с этими странами идет до сих пор. Зачем сейчас об этом? Для того, чтобы у всех было понимание: реформировать суды не так просто. Суд – не госорган, не прокуратура и не полиция, где одним приказом можно изменить многое, сразу убрать балласт. У суда своя специфика. Каждый судья независим и любое давление на него может быть расценено как посягательство на эту независимость.
И, отвечая на вопрос: меняется ли что-то и есть ли прогресс или топчемся на месте, попробую начать с общей картины. В прошлом году каждый день судьи выносили 5 тыс. итоговых решений. Точнее – 5 227. Кто-то недоволен наказанием, кто-то проиграл спор. В апелляции обжалованы 8%. Это 430 из 5 тыс. ежедневных финальных решений (сюда включены судебные акты и по прекращению, и об оставлении без рассмотрения и др). Т. е. 92% решений всех устроили. ВС каждый день ставит точку по 90 ходатайствам. К нам обжалуется 1,5% из 5 тыс. Если взять все решения, то апелляция и кассация отменили и изменили 1,4% из них: 17 тыс. из 1,2 млн. Это картина правосудия в целом.
– Несмотря на высокий статус судьи в обществе, в судах прослеживается кадровый голод. Насколько остра эта проблема и что делается для ее устранения?
– Решить кадровый голод в судах – значит, прежде всего, укрепить независимость судей. Для этого в прошлом году глава государства пошел на беспрецедентный шаг. Поручил ввести новую модель финансирования судебной системы. Ее суть: с 2023 года судебная система гарантированно будет получать не менее 6,5% от расходов на содержание всего госаппарата. Распределять деньги будет орган судейского самоуправления – расширенное пленарное заседание Верховного суда, состоящий из судей всех уровней: районных, областных, Верховного. Контроль – за Счетным комитетом.
Чтобы убрать внутреннюю зависимость, упразднили президиумы, через них председатели судов передавали в Судебное жюри материалы о наказании судей. Теперь это решают сами судьи облсуда тайным голосованием. Председатели сидели на должности по 20-30 лет, меняя регионы. Теперь их можно назначать максимум на 2 срока, не более 10 лет. Председатель суда не может, как раньше, направить дело «нужному судье». Этот процесс сейчас автоматизирован. Все это сделало должность председателя непривлекательной. Потому сейчас каждый четвертый райсуд без председателя.
Судебное жюри и Комиссия по резерву (от них зависит карьера любого судьи) от ВС переданы в ведение ВСС. Этому автономному, независимому и коллегиальному органу поручено заняться отбором судей всех уровней на конкурсной основе, карьерным их продвижением, дисциплинарной ответственностью и увольнением.
Почему так мало стало желающих стать судьей? На этот вопрос лучше ответит, конечно, сам ВСС. Я полагаю, что до 2018 года конкурсы ВСС были формальные. В системе отбора было много коррупции. Из года в год в судейский корпус попадало немало случайных людей. Тогда ежегодно принимали, в среднем, по 230 судей. В 2014-м судьями стали аж 500 человек из 700 кандидатов. Реально найти сразу столько достойных юристов, конечно, сложно. С 2018 года – по 55 человек.
В 2019-м концептуально изменены подходы к отбору кандидатов в судьи. Внедрены современные HR-инструменты, тестирование, интервью, проверка полиграфом, решение кейсовых задач из судебной практики и эссе на заданную тему. Если прежде судьей становился каждый 4-й кандидат, то с 2019 года проходит каждый 20-й.
Еще. Юристы получают шанс участвовать в конкурсах на должность судьи только пройдя через «сито» Квалификационной комиссии ВСС. До 2018 года Квалкомиссия давала «добро» сотням кандидатов, но уже в 2019 – 10, в 2020 – 13, в 2021 году – 28. Возможность участия в конкурсах за три года получил лишь 51 кандидат. Потому профессия судьи непривлекательна. ВСС с трудом находит 60-70 человек в год. Хотя вакансий – свыше 300.
В 2019 году в столице провели 63-е ежегодное заседание Международной ассоциации судей. Его участники – судьи из 110 стран в опросе «главной проблемой судебных систем» назвали скандализацию правосудия через соцсети. Не все судьи выдерживают, когда целенаправленно на них льется негатив, задевается их честь и достоинство, вмешиваются в личную жизнь, идут оскорбления и даже угрозы. Этот вопрос стал главной темой международного форума и, в целом, является одной из основных проблем судов во всех странах.
Для решения кадровой проблемы принят закон, который заработал с 1 января текущего года. Его суть: для юристов отдельных отраслей права, таких как налоги, финансы, корпоративное право, недропользование, введен особый, более быстрый порядок отбора. Он дает им возможность стать судьями облсуда, минуя райсуд. Подробнее об этом возможно узнать в ВСС.
– Много ли судей освобождают от должности за проступки?
– С 2019 года за грубые нарушения по конкретным делам и профнепригодность уволены или понижены в должности 200 судей (около 9% от действующих). Это почти втрое больше, чем за предыдущие 10 лет вместе взятые.
Если на судью поступила жалоба, закон предусмотрел порядок ее рассмотрения. Взять и уволить судью, уличенного в неблаговидном поступке, до окончательного вердикта ВСС нельзя. И в период рассмотрения жалобы, судья продолжает отправлять правосудие – по закону. Процесс принятия решения по жалобе на судью может длиться 7-8 месяцев, а иногда и больше. Это согласуется с принципом его независимости, чтобы не превратить порядок в погоню над неугодными.
– Люди убеждены: продвижение реформ тормозит коррупция... Это так?
– Это главный фактор, подрывающий доверие. Для борьбы с коррупцией принят комплекс мер. Кроме повышения зарплаты судьям, прежде всего, ужесточили уголовное наказание. Усилили службу безопасности и наладили взаимодействие с Антикором и КНБ. И, как результат: за последние 5 лет осуждены 20 судей.
Ввели справедливый карьерный рост через прозрачные и строгие конкурсы. Избавили от несвойственных дел суды. Представьте: 20 лет подряд шел рост дел и материалов. А в 2018 году достиг пика – 4,5 млн. В день заходило по 20 тыс. Каждый судья в день принимал по 11 решений, а в столице и Алматы – до 50 решений.
Ежедневный конвейер сократили с 20 тыс. до 5 тыс. Меньше дел – меньше коррупции – лучше качество. Передали нотариусам и госструктурам дела, где нет спора. Начали развивать альтернативные способы разрешения споров. Вместе с акимами создали во всех городах центры внесудебной медиации. Внедряли стимулы, чтобы стороны сами желали примириться до суда. В итоге иски в суды в разы сократились. За 4 года в 2,5 раза меньше с 900 тыс. до 380. Если прежде поощрялось именно судебное разрешение споров, то сейчас ключевое – оказать содействие примирению сторон.
Сегодняшний тренд правосудия в мире – поиск компромисса между спорящими. В развитых странах 70-90% споров заканчивается примирением до суда. И это правильно! Прогрессивная общественность зарубежных стран осознала преимущества примирения, позволяющего по собственному желанию не только урегулировать спор, но и восстановить отношения.
С 2020 года в гражданском процессе вопросами примирения занимаются штатные судьи. Они разъясняют сторонам возможные перспективы судебного разбирательства, способствуют их примирению. Если не удалось примирить, то иск или дело передается другому судье, который уже разрешает спор по существу, выносит решение.
До 2019-го мирились по каждому девятому иску. А тогда был рейтинг, «гонка» за показателями, где шли на всякие ухищрения, порой дробили иски для увеличения количества примирения. Сейчас – по каждому третьему. Это реальные цифры. Рост примирений от 3% до 34 %. Если стороны примирились, то и нет недовольства и коррупции.
Ввели экстерриториальную подсудность – еще один антикоррупционный инструмент. С 1 августа дела с согласия сторон распределяются автоматически не внутри одного суда, а среди судов всей страны. С учетом их специализации. Т. е. спор между шымкентцами, возможно, рассмотрят судьи Уральска. И будет меньше шансов воспользоваться «связями», значит, и меньше коррупции.
– Говорят, что суды боятся оправдывать и идут на поводу у силовых структур. Это правда?
– Раньше было так. Сейчас – нет. С 2018 года оправданных по тяжким и особо тяжким деяниям стало больше в 7 раз. И общество остро реагирует на чрезмерно мягкие, как оно считает, наказания. Здесь судьям приходится объяснять, что нельзя наказать строже, чем установил закон. Есть ряд преступлений, за которые суд вынужден давать несоразмерные наказания, что вызывает ненависть к судам. Поэтому был инициирован проект поправок в УК, которые усилят наказание по чувствительным для общества деяниям.
И еще. С 1 июля передавать или нет уголовное дело в кассацию, решает не один судья, а трое. Причем публично и в зале суда. Раньше это делал один судья у себя в кабинете.
– Люди убеждены, что суды всегда на стороне государственного органа. Это так?
– Многие считают, что суды ставят интересы госорганов выше, чем права человека и бизнеса. И раньше в гражданском судопроизводстве 85% споров суды решали в пользу госорганов. Но, по таким спорам людям и бизнесу сложно было противостоять госоргану со штатом юристов и мощным адмресурсом.
Поэтому глава государства поручил внедрить адмюстицию, как особый механизм разрешения споров, нивелирующий это неравенство. За год работы адмсудов число исков увеличилось на 21%. В пользу истцов вынесено 52% решений. Это налоговые, таможенные, земельные споры, в сфере госзакупок и другие.
Благодаря снятию запрета на примирение его показатель составил 12%. По факту, 20% – это когда истцы отзывают иск ввиду урегулирования спора во внесудебном порядке.
Это говорит о том, что мы переломили практику, что «с госорганом не о чем судиться и он практически всегда прав», адморганы почувствовали на себе «активный суд», но пока еще не перестроили свою работу по новым правилам АППК, акт адморгана ревизируется через административные принципы и процедуры. Важное новшество – заслушивание заявителя, иногда возможно представление проекта решения. Адмюстиция ярко реализует идею «слышащего государства».
– Людей не интересует ни нагрузка судей, ни вакансии, ни то, что судьи работают допоздна. Им важен лишь конечный продукт – судебный акт. Но, он ведь не всегда понятен...
– Это раньше решения судов выглядели непонятными с множеством ссылок на законы, без внятной логики и убедительных ответов на аргументы сторон. И подкованному юристу, порой даже судьям ВС, было сложно разобраться в таких решениях.
Поэтому в 2019 году нормативные постановления Верховного суда утвердили конкретные требования к языку, содержанию и структуре актов, чтобы каждый мог найти там убедительные ответы на свои вопросы. Судьи пишут вводную, описательную, мотивировочную, резолютивную части. Используют наши 4 книги с образцами актов по уголовным, гражданским, административным делам, в т. ч. на государственном языке. Немаловажно и то, что судьи сейчас должны понятным и убедительным языком разъяснить суть своего решения.
– Насколько широко в наших судах развиты IT-технологии? Довольно часто появляются сообщения о том, что зарубежные коллеги приезжают перенять казахстанский опыт.
– Да, это так. Недавно было все руководство ВС Азербайджана и Кыргызстана. До этого были коллеги из Узбекистана и России, Таджикистана, представители Турции, Латвии, ООН, ОБСЕ, послы ключевых стран. Они не скрывали, что впечатлены уровнем цифровизации в нашем судопроизводстве. По цифровизации казахстанские суды в мировом рейтинге на четвертом месте после Латвии, Эстонии и Сингапура.
Развитие цифровых технологий можно условно разделить на два этапа: до пандемии и после. Именно из-за пандемии судам пришлось оперативно перейти на дистанционный формат работы. Суды к этому технически были готовы. Закупили еще 85 дополнительных серверов, 120 терабайт памяти, программно-аппаратный комплекс.
Когда некоторые страны приостановили процессы и их суды закрылись, мы, перейдя к онлайн-правосудию, обеспечили участие в заседаниях как для тех, кто находится в стране, так для тех, кто за ее пределами. Были трудности, начиная от идентификации участников процесса, различных сбоев связи, заканчивая некачественным интернетом.
Сейчас люди пошли дальше – просят проведение процессов через WhatsApp и Skype. Но, их суды используют вынужденно, т. к. другого продукта нет. Чтобы осуществить эту функцию – нужны средства, а из бюджета на это деньги не выделялись. Объявлять конкурсы на предоставление этих услуг невозможно, т. к. головные офисы этих компаний находятся вне страны. Участвовать же в тендерах могут только те из них, которые имеют свои базы для хранения данных на территории Казахстана. Решения для этого вопроса пока не найдено.
Поступают вопросы и по форматам процессов. Кто-то хочет прийти в суд, а кто-то настолько приловчился к удаленным процессам, что категорически не желает идти в суд.
В рамках реализации госпрограммы «Цифровой Казахстан» созданы электронные залы судов. В них у судьи и каждой из сторон есть свои автоматизированные рабочие места. Через них осуществляется взаимный обмен ходатайствами, «оцифрованными» доказательствами и другими документами. Все это снижает процессуальные издержки, повышает скорость обработки информации, сокращает продолжительность процессов.
Внедряем и элементы искусственного интеллекта. Он применяется в новом сервисе «Цифровая аналитика судебной практики», анализируя миллионы судебных актов в один клик. Кроме поиска по «ключевым словам», сервис способен выдавать аналитику по ситуации. Программа обучена понимать суть судебных решений, сравнивать их между собой, выявлять аномалии и прогнозировать исход гражданского дела. Это реальный помощник в формировании единообразной судебной практики. Судья уже при поступлении иска видит судебную практику по схожим делам, вплоть до кассации.
Внедрили робота, который помогает судьям в подготовке решений при санкционировании постановлений судебных исполнителей об ограничении выезда за рубеж и судебных приказов по алиментам. Технология роботизации позволяет освободить значительные человеческие ресурсы, минимизировать ошибки, а судьям сосредоточиться на рассмотрении сложных дел.
Но, мы знаем, что этого всего недостаточно. Есть еще ряд инициатив, которые, на наш взгляд, дадут серьезный прорыв в правосудии и повысить доверие к суду. Но не буду забегать вперед. Ведь надо узнать позицию других госорганов и пройти парламент.
Суды нужны, прежде всего, не судьям, а людям, участвующим на процессах. Они уже с порога должны чувствовать комфорт и хороший сервис.