Назгуль Рахметуллина: О судебной практике и проблемных вопросах уголовного процесса
Как изменилось правосудие в Казахстане за последние годы и в чем сложность принятия решений, рассказала в интервью Zakon.kz председатель коллегии по уголовным делам Верховного суда РК Назгуль Рахметуллина.
— Вы полгода работаете председателем судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда. Что изменилось в Вашей работе по сравнению с тем, когда Вы работали судьей? Насколько работать стало сложнее?
— Объем работы, конечно, другой. Изучаешь материалы всех дел, рассматриваемых коллегией, по которым являешься председательствующим. Интересная и необходимая работа. Видеть и разрешать проблемные вопросы в масштабе страны, принимать решение по практикообразующим делам — это и есть задача высшей судебной инстанции.
Еженедельно мы рассылаем обзоры по итогам заседаний кассационной коллегии, с тем, чтобы суды первой и апелляционной инстанции республики вырабатывали единообразную судебную практику. Ведется ежедневная аналитическая работа. Мы анализируем вопросы санкционирования мер пресечения, вопросов УДО, ЗМН и другие. Обобщаем практику рассмотрения дел по отдельным категориям. Также запланированы изменения и дополнения в нормативные постановления Верховного суда по вопросам судебной практики.
— Есть много критики к работе уголовных судов. Что скажете по этому поводу?
— Не буду говорить, что все идеально. Ошибки, нарушения. Они есть. Но надо отделять зерна от плевел и всегда подходить ко всему со здравым смыслом. Приведу цифры:
За 10 месяцев текущего года суды оправдали 272 лица, в том числе по обвинению в тяжких и особо тяжких преступлениях. Это 1,1%. Кроме того, суды не согласились с предъявленным подсудимым обвинением и переквалифицировали его на менее тяжкое по 744 делам. Это 2,7% от рассмотренных дел. При этом, из этих 744 дел 87% составляют дела, поступившие с обвинением в тяжком или особо тяжком преступлении. Все это результат проделанной кропотливой работы.
Читаю иногда мнения, что показатель оправдательных приговоров должен быть выше. Не могу согласиться. Нет и не должно быть каких-то планок, гонки за показателями. Справедливость — это не цифры. Справедливость — когда виновное лицо несет ответственность, а невиновный человек не подвергается незаконному осуждению и все это решается индивидуально по каждому конкретному делу.
Часто задают вопросы: почему в апелляционной, кассационной инстанции нередко изменяют, отменяют приговоры? Считают, что это показатель плохой работы судебной системы. Абсолютно, нет. К примеру, только 2,6% приговоров обжалуются в кассационном порядке. То есть, с более чем 97% вступивших в законную силу судебными актами и сторона обвинения, и сторона защиты согласились. Во-вторых, когда судебные акты корректируют, это говорит о том, что система судебных инстанций работает, судьи думают над решением, где-то не соглашаются с мнением своих коллег. По моему мнению, не является нормой ситуация, когда судебные акты в 100% случаях остаются без изменения. Можно отрицать ошибки, делая вид, что все правильно. Но это не решение проблемы, а ее замыливание. Нужно, признавая наличие ошибок, работать над тем, чтобы их стало меньше. Это честный и эффективный метод работы.
В чем причина допускаемых ошибок? Уголовное дело, несмотря на его кажущуюся простоту, достаточно сложно для разрешения. Недавно рассмотрели дело по протесту прокурора. Судьи предыдущих инстанций решили, что подсудимый только превысил пределы необходимой обороны. Заседая в составе кассационной коллегии, мы посмотрели видеозапись происшествия и пришли к выводу, что коллеги ошибаются. Подсудимый принял активное участие в начавшейся драке и его действия обороной не назовешь. И обратная ситуация по другому делу. Прокурор принес протест на оправдательный приговор по делу об уклонении от уплаты налогов. Почитали, изучили и посчитали, что коллеги поступили правильно. Соответственно, протест был отклонен.
Но, конечно, каждая отмена, изменение приговора — это минус в работе судьи. И над профессиональным ростом судей, единообразием судебной практики нужно постоянно работать всем и каждому в отдельности.
— Есть несогласные с приговорами судов. Те, кто устраивают голодовки и митинги. Неужели они не правы?
— Ежемесячно я веду прием граждан. Слушаю людей. И всегда перед проведением приема изучаю судебные акты. Иногда, не буду скрывать, вижу, что, возможно, нужно еще раз изучить дело. Но большинство судебных актов прошло проверку через все судебные инстанции. Суды пришли к выводу, что вина в совершении преступлений доказана. В основном, это лица, осужденные за коррупционные преступления и преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетних. Конечно, не соглашаться с приговором — право человека иметь свое мнение. Но злоупотреблять этим правом тоже нельзя.
К сожалению, люди зачастую агрессивно реагируют на достаточно простые вопросы по делу. Когда спрашиваешь осужденного за получение взятки, о каких полученных деньгах шла речь в прослушанном разговоре. Или вопрос, почему мать ребенка, родственники показали, что осужденный неоднократно бил, издевался над погибшим ребенком? В ответ идут угрозы суицида, митинга и нет внятного пояснения на поставленные вопросы. Но такое намеренно-провокационное поведение не должно влиять на решение суда.
Не так давно рассмотрели на коллегии дело о гибели подростка. Был осужден другой подросток. Родственники осужденного считали произошедшее несчастным случаем. Мы долго сидели в совещательной комнате. То, что именно осужденный бил погибшего, не вызывало сомнений. Перечитали экспертизы, показания экспертов. Приговор был оставлен в силе. В итоге, после оглашения потерпевшая сторона нас поблагодарила за решение, а сторона защиты — стала нас проклинать. По-человечески жаль обе семьи. Произошла огромная трагедия. Слезы, эмоции должны быть, это понятно. Но судьи, как и представители любой профессии, не должны подвергаться давлению, угрозам, оскорблениям за то, что делают свою работу. Такое поведение должно осуждаться не только судьями, но и самим обществом. Посмотрите, как в других странах. Разве там нет недовольных судебными решениями? Конечно же, есть. Но Вы видели, чтобы допускалось оскорбительное поведение по отношению к судьям? Такие действия строго пресекаются. Судьи, безусловно, сами должны соблюдать закон и требовать этого от других.
— Часто звучат вопросы о высоком числе следственно-арестованных? Так ли это?
— Актуальный вопрос. Если проанализировать данные за этот год. Возросло число поступивших и рассмотренных ходатайств о санкционировании содержания под стражей на 566 лиц. Это 5,7%. Однако удовлетворяемость санкций не только не выросла, но и снизилась на 0,5% (на 386 лиц). Но все равно число следственно-арестованных лиц остается высоким.
Мера пресечения в виде содержания под стражей должна применяться в исключительных случаях. Когда другие меры пресечения не могут предотвратить возможное продолжение преступной деятельности, либо лицо может скрыться от следствия и суда, препятствовать расследованию.
Из лиц, по которым санкционировано содержание под стражей, 133 ранее судимы, 139 — не имеют места жительства, 189 — нарушили ранее избранную меру пресечения.
Но по остальным арестованным нет таких данных. В то же время им предъявлено обвинение различной степени тяжести, в том числе в совершении тяжких или особо тяжких преступлениях, некоторые лица ранее привлекались к уголовной ответственности без наличия судимости (дела прекращены по нереабилитирующим основаниям) и так далее.
То есть, в данных случаях можно рассмотреть вопрос применения альтернативных мер пресечения. Но они должны быть достаточно эффективны в решении перечисленных задач. Подписка о невыезде и залог не всегда таковы. И здесь свою положительную роль могут выполнить электронные средства слежения, положения о которых внесены в УПК еще в 2011 году, но на практике не применялись. В этом году по инициативе Верховного Суда запущен пилотный проект по использованию электронных браслетов. Браслеты позволяют мониторить маршрут передвижения подозреваемого лица 24/7. При этом подозреваемый не изолируется от своей семьи, может работать, получать лечение и многое другое. На сегодняшний день применено уже 505 браслетов.
— В обществе часто поднимают вопросы условно-досрочного освобождения (УДО) и замены наказания более мягким видом (ЗМН). Как обстоят дела с судебной практикой по данным вопросам?
— Достаточно чувствительная тема. Мнение общества здесь колеблется радикально. Когда освобожденный условно-досрочно осужденный совершает преступление, общество начинает требовать наказания судьи, который его отпустил. И, наоборот, когда адвокат осужденного критикует суд за отказ освободить, люди пишут, какие судьи жестокие. Нужно понимать. Судья — не экстрасенс и предугадать, совершит ли осужденный снова преступление или нет. Не скрою, каждый судья, рассматривая ходатайство осужденного за убийство или разбой, думает об этом. Тем не менее, УДО и ЗМН — это право каждого осужденного, конечно, за некоторым исключением, и судьи ежегодно удовлетворяют около 50% ходатайств, то есть каждое второе ходатайство. По закону суд освобождает осужденного на УДО, когда придет к выводу, что он исправился. Прописать «готовый рецепт», в каких случаях наступило исправление, невозможно.
Конечно, в отечественном законодательстве перечислены необходимые условия для УДО. Но их необходимо оценивать в совокупности. К примеру, для преступлений, по которым причинен только имущественный ущерб, основное требование — его возмещение. Для насильственных преступлений другие обстоятельства. Это положительная степень поведения, а их три (от начальной — первой до самой высокой — третьей). Должны быть поощрения. Понятно, что одно поощрение за три года отбывания наказания или два поощрения при 10 взысканиях говорят о том, что исправления нет. Но бывают и другие ситуации.
К примеру, двое осужденных отбывают наказание за тяжкие преступления. У одного три поощрения и третья положительная степень поведения, у другого — два поощрения и вторая степень поведения, но зато он состоит в добровольной организации осужденных. Или у одного нет поощрений и степени поведения, но он выплатил весь ущерб. А второй имеет поощрения, высокую степень поведения, но не выплатил сумму ущерба. Кто исправился, а кто нет? Ответить, согласитесь, непросто. Верховный суд уделяет большое внимание вопросу единообразия судебной практики, с тем, чтобы не только отдельно взятый судья, но и судьи всей страны выработали единый подход к ходатайствам осужденных. Мы провели обобщение судебной практики по УДО и ЗМН, где выявили проблемные вопросы и выработали определенные рекомендации.
Невозмещение ущерба — главное основание для отказа в удовлетворении ходатайств. Считаю, что в этом случае могла бы помочь медиация, когда осужденный и потерпевший договариваются о графике и суммах выплат. Потерпевший не возражает против освобождения осужденного, а осужденный, работая, погашает ущерб. По закону, когда суд заменяет лишение свободы ограничением свободы, на осужденного возлагается исполнение обязанностей. То есть, суд вправе возложить обязанность исполнять медиативное соглашение. Соответственно, при неисполнении этих условий осужденный может быть возвращен в места лишения свободы. Конечно, такой алгоритм применим, когда, работая, есть реальная возможность выплатить сумму ущерба.
Есть вопросы и в том, почему по закону к УДО и ЗМН установлены практически одинаковые требования: отсутствие взысканий и (или) полное возмещение ущерба. Тогда как УДО — это досрочное прекращение отбывания наказания, а ЗМН — замена лишения свободы на другой вид наказания. Соответственно, требования должны различаться. Возможно, основанием для ЗМН необходимо предусмотреть и частичное возмещение ущерба, когда основная сумма уплачена и остаток осужденный выплатит, отбывая более мягкий вид наказания.
— Судьи обладают огромным опытом правоприменения. Какие, по Вашему мнению, изменения и дополнения можно предложить в закон?
— Действительно, судьи видят проблемные вопросы, пробелы законодательства, ежедневно рассматривая огромное количество уголовных дел и материалов. Разумеется, как судья, я тоже думаю о том, что можно изменить в лучшую сторону. К примеру. Есть статья 122 УК РК половое сношение с лицом, не достигшим 16-летнего возраста (когда это происходит добровольно и потерпевшей от 14 до 16 лет). При совершении действий неоднократно — является особо тяжким преступлением и предусматривает только лишение свободы. Когда виновные — взрослые люди, спора нет, они должны нести суровое наказание. Однако под действие этой статьи попадают и 16-17-летние несовершеннолетние. Насколько необходимым является столь суровое наказание? Возможно, ответственность по данной статье Уголовного Кодекса нужно ввести с 18 лет, об этом говорит и мировой опыт. Или же предусмотреть для несовершеннолетних более мягкое наказание.
Институт отсрочки отбывания наказания тоже нуждается в совершенствовании. С одной стороны, есть интересы малолетних детей, которые нуждаются в матери. С другой — есть интересы потерпевших, которым не возмещают ущерб, а виновные лица нередко манипулируют правом на отсрочку, пытаясь избежать наказания.
В этой ситуации можно предложить предусмотреть отсрочку обязательной для применения (до определенного возраста ребенка). В то же время на период отсрочки, как непременное условие — возложить обязанность возмещать вред. Затем по истечению срока отсрочки в зависимости от поведения осужденной и принятия ею мер к возмещению вреда суд может решить вопрос об отбывании наказания или освобождении от него.
